История Европы. Том 2. Средневековая Европа. - Страница 283

283

Минимальные требования обычно исходили от более зажиточных слоев крестьянства, максимальные — от более бедных. Однако в борьбе с феодалами в XIV—XV вв. крестьянство и в повседневной борьбе и в крупных восстаниях выступало еще как единый класс. Минимальные требования, выдвигавшиеся в массовых крестьянских восстаниях, в целом шли в русле объективно осуществимых исторических задач. Максималистские программы носили, напротив, как правило, утопический характер, далеко опережали объективные и осуществимые задачи движений.

Однако и они в известной мере способствовали осуществлению этих задач, давая им идейное обоснование и мобилизуя крестьян на революционные действия, на борьбу за полную ликвидацию личной зависимости, за уравнение крестьян с другими сословиями, в том числе в правах на землю, в торговле, в налогообложении, за укрепление владельческих прав крестьян на их держания. Но даже высшей форме классовой борьбы крестьянства в феодальном обществе, крупным восстаниям, были свойственны слабая организованность, монархические иллюзии, жертвой которой часто становились сами их вожди (Уот Тайлер, Гильом Каль во время Жакерии), нерешительность действий даже тогда, когда повстанцы добивались временного успеха (например, в восстании 1381 г.). Положительные программы крестьян, были весьма туманны и противоречивы. Внутренние слабости даже крупных крестьянских восстаний периода развитого феодализма абусловливали их постоянные поражения.

В ходе крестьянских восстаний XIV—XV вв. значительно возросло крестьянское общественное сознание. Оставаясь на почве религиозного сознания, уже на первом этапе развитого феодализма крестьянство начинает осознавать себя как класс тружеников, противостоящий феодалам. На втором этапе развитого феодализма в крестьянской среде широко распространяется идея об исключительной ценности и святости крестьянского труда, а отсюда и самого крестьянина по сравнению с другими социальными слоями и особенно классом феодалов. В эпоху крупных крестьянских восстаний появляются социальные крестьянские утопии. Они получают свое обоснование в крестьянско-плебейских ересях, с помощью неортодоксального истолкования основных догматов господствующей церкви, складываются в своеобразную систему взглядов, хотя тоже пронизанную религией, но противостоящую официальному церковно-феодальному мировоззрению и отражавшую зарождение специфической крестьянской идеологии.

Социальное недовольство крестьянства проявлялось и в еретических движениях XI—XV вв. В крестьянско-плебейских ересях (павликиане, богомилы, апостольские братья, ересь Джона Болла, табориты и др.), особенно когда они сочетались с восстаниями, можно видеть прямое выражение классовой борьбы крестьянства. Менее радикальные ереси, в частности бюргерские или смешанные по составу и религиозным учениям, едва ли можно прямо отождествлять с классовой борьбой крестьянства. Однако и они в какой-то мере выражали крестьянский протест, поскольку крестьяне в них, как и другие слои общества, выступали во всяком случае против «церковного феодализма». Иногда же, как это было у английских лоллардов XV в., в ереси францисканцев-спиритуалов, в немецких мистических ересях «свободного духа», у поздних вальденсов, крестьянские массы, принимавшие участие в этих ересях, интерпретировали их умеренные, бюргерские доктрины в более радикальном, даже бунтарском, духе.

Борьба крестьян против феодальной эксплуатации отнюдь не была полностью безрезультатной и безнадежной. Хотя крестьянские восстания, как правило, терпели поражения, это не исключало воздействия, нередко прогрессивного, классовой борьбы на развитие феодального общества. Восстания раннего средневековья, хотя и не могли предотвратить процесса феодализации, помогали крестьянам добиваться более приемлемых для них условий феодальной эксплуатации, установления фиксированных рент и повинностей, иногда (например, на Руси) снижения государственных налогов (так бывало и в Византии), облегчения задолженности крестьян (на Руси).

Повсюду в Европе акты индивидуального и коллективного протеста крестьян против отдельных феодалов были результативны. В Западной Европе они в XI—XIII вв., несомненно, способствовали освобождению крестьян от личной зависимости, коммутации ренты, созданию вольных крестьянских общин и даже сельских коммун. В этой малоэффективной на первый взгляд повседневной борьбе крестьяне, опираясь на обычай, противостояли закрепостительным тенденциям рецепции римского права и либо заметно улучшали свое социально-правовое положение (на Западе), либо хотя бы затрудняли его ухудшение (в Центральном и Восточно-Европейском регионах).

Крупные восстания второго периода развитого феодализма тоже не всегда были полностью безрезультатны. В западноевропейском регионе они все же ставили известную преграду феодальной реакции, прямо (в Каталонии) или в перспективе ускоряли ликвидацию личной несвободы (в Англии), способствовали укреплению крестьянских прав на надел, торжеству денежной ренты, временному сокращению государственных налогов (в Англии, Франции). Также результаты крупных крестьянских восстаний в Западной Европе во многом определялись общими тенденциями экономического развития в регионе в сторону ослабления основ сеньориального строя.

В Центральной и Восточной Европе, как уже отмечалось, сложилась иная экономическая ситуация: феодалы были заинтересованы в укреплении сеньории, а иногда и барщинного хозяйства и пользовались в этом стремлении поддержкой усилившегося к этому времени государства. Здесь крупные и более локальные крестьянские восстания иногда замедляли этот процесс (например, таборитское движение в Чехии, восстание 1437—1438 гг. в Трансильвании, крестьянские восстания в австрийских землях, активная вооруженная борьба «черных» крестьян против закрепощения их церковными и светскими феодалами на Руси), но оказались неспособны его пресечь и помешать полному торжеству рефеодализации этих регионов. Не смогла предотвратить закрепощение русского крестьянства даже первая Крестьянская война начала XVII в., несмотря на ее широкий размах и решительные действия повстанцев.

283