История Европы. Том 2. Средневековая Европа. - Страница 224

224

Полный трэль не имел личных гражданских прав, он был в полной собственности господина и отчуждался подобно крупному скоту; его вира была в 10 раз ниже виры свободного лица, занятого теми же видами труда. Среди вотчинных трэлей закон особо выделяет лишь управляющего и старшую служанку, которой позволялось «сидеть рядом с госпожой». Число домашних трэлей еще в XII в. было значительным: по нескольку десятков холопов — в барских усадьбах, до трех трэлей — в гордах полноправных бондов.

Состоящий в трэльдуме земельный держатель в латиноязычных документах обычно именовался сервом, колоном или вилланом, а в скандинавоязычных — фостре («урожденный раб») или фрельсгива («отпущенник»), лейсинг («лишенный»). Он обладал жилищем и каким-то хозяйством. Фрельсгива имел право защищать себя в суде, свидетельствовать по уголовным делам, а в Дании даже участвовать в ледунге, но не имел голоса в делах общины и подчинялся суду господина. За участок, на котором он сидел, не имея на него прав собственности, — размером обычно в 2/3 свободного держания — фостре нес преимущественно барщину. Более всего фостре распространились в Дании, меньше всего — в Норвегии. В обстановке широкой внутренней колонизации и растущей дробности владений фостре, которых чаще всего сажали именно на новину (нуодлинги), где использование барщины и других сервильных повинностей было затруднено, в течение нескольких поколений превращались в лично свободных срочных держателей. Кроме того, трэль мог освободиться за выкуп, по завещанию и т.д. либо убежать от хозяина, превратившись затем в бродягу, наймита, горожанина или крестьянина на слабозаселенных окраинах.

Очевидно, что трэльдум в Скандинавии XI — начала XIV в. — это состояние, охватывавшее ряд переходных типов личной зависимости, в разной мере сочетавших реликтовые формы домашнего рабства эпохи варварства, и уже феодальную лично-поземельную зависимость, аналогичную серважу во Франции, вилланству в Англии и др. К XV в. трэльдум изжил себя.

Исчезновение трэльдума (как и повсюду в Европе) было следствием изменения поместной организации под воздействием развития товарно-денежных отношений. Немаловажно также, что в скандинавских условиях того времени рост крупного землевладения усиливал его дробность; соответственно увеличивалась роль надельной системы и соответственно уменьшалось значение сервильных обязательств, барщинного труда.

Развитие товарно-денежных отношений и значительные миграционные процессы — при широте сервильного слоя — способствовали распространению в Северной Европе свободных срочных (обычно краткосрочных) держаний, которые стали одной из обычных форм землепользования в регионе до конца средневековья. Соответственно сложилась и особая категория феодально-зависимого крестьянства — лично свободные, но неполноправные срочные земельные держатели по договору — ландбу (в Швеции и Дании), лейлейдинги (в Норвегии). Как показывают новейшие исследования, этот слой крестьянства окончательно сформировался в Скандинавии именно в XII—XIII вв. в результате двух процессов — ликвидации трэльдума и разорения части бондов.

Рента держателей состояла из оброка, достигавшего 1/6 и более дохода, небольшой барщины (несколько дней полевых работ в году), лесной повинности и многочисленных строительных заданий. При заключении и перезаключении договора феодал получал вступительный взнос: «подарки», «угощение». На держании полагалось выполнять ремонтные работы и вносить улучшения; их стоимость при необеспеченности держания фактически также входила в состав ренты.

Договор с держателем в Норвегии возобновлялся каждые три года (с XIII в.), в Швеции и Дании составлялся на шесть-восемь лет. Таким образом, земельные права держателей юридически не были обеспечены. Вместе с тем сложные условия расчетов с господином, закрепленные законами, на практике затрудняли переход ландбу или лейлейдинга от одного феодала к другому и приводили к фактическому их закабалению. В отличие от скаттебондов срочные держатели не имели права участвовать в решении земельных дел, занимать должности в общине, сотне, области и быть тингманами (полноправными участниками схода), т.е. не являлись полноправными членами общины. В целом же краткосрочное держание в Скандинавии XII—XIII вв., как и других странах Европы того времени, скрывало феодальные отношения, включая элементы внеэкономического принуждения.

Низшие позиции среди лично свободных вотчинных крестьян занимали хибарочники-хусманы, державшие жилище с огородом, но без пашни и пастбища. Их основной повинностью была полевая барщина, осуществлявшаяся при помощи хозяйского скота и орудий.

Одним из обычных вспомогательных занятий в среде скандинавских крестьян был труд по найму. В рассматриваемый период он стал основным занятием целой категории населения — лёскеров, по существу батраков. Лёскеры были не только бесправными в общественной жизни, но и подлежали прямому принуждению к труду по найму: за отказ от него они сурово наказывались. Наемный труд имел, таким образом, также значительные элементы внеэкономического принуждения.

В целом можно констатировать, что к концу XIII в. в среде вотчинного крестьянства произошла определенная нивелировка правовых статусов при усилении социально-экономических различий.

Как и в других европейских странах, весь первый период классического средневековья в Скандинавии заполнен ожесточенными междоусобицами. И здесь централизованные монархии складывались и развивались, преодолевая автономию исторических областей. Возглавлявшие их аристократические группировки и отдельные члены правящих домов вели с королями и между собой борьбу за власть. Стремясь к упрочению своей власти, короли опирались на растущие города, абсолютное большинство которых выросло на королевской земле, на торговлю, как сферу общегосударственного экономического интереса, на служилую знать, на церковь, искавшую у королей поддержки против живучего язычества. Напротив, бонды составляли тылы оппозиции: государство с его налогами и администрацией было в их глазах узурпатором старинных вольностей. И бонды активно поддерживали феодальные усобицы широкими мятежами. Политическая борьба поэтому нередко принимала характер длительных гражданских войн.

224